Насты - Страница 4

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Во дворе он натянул майку на плечи, где та застряла и, красиво обрисовывая каждую мышцу, не желала сползать ниже. Наконец он справился и пошел, чуть раскачиваясь и слегка растопырив руки, но у него это оправдано, косые мышцы развил так, что смотрится почти зримым треугольником от плеч к поясу.

Зяме звонить я не стал, его родители не одобряют уличных знакомств своего чада, но на эсэмэску он ответил почти моментально: на экране моей мобилы высветилось: «20 м».

– Зяма вывернется, – сказал Данил с одобрением. – Хитрый жиденок. Пойдем пока по пивку?

– Пойдем, – ответил я.

Вообще-то пиво почему-то не люблю, хотя признаваться в этом не рискну. Все вокруг не могут без него жить, если не брешут, потому и я пью, хотя если рядом кофейный автомат, то следом выбиваю чашку побольше да чтоб покрепче.

Вообще-то предпочел бы только кофе, он вздрючивает, а пиво расслабляет, а я не люблю эти все расслабоны, меня постоянно трясет в каком-то диком нетерпении бежать и что-то творить, переделывать, переворачивать, ломать систему или хотя бы швыряться камнями…

Зяма – еврейский мальчик из «хорошей» семьи, вышел из подъезда, с трудом отпихивая тяжеленную дверь на могучей пружине, что совсем не просто, когда выводишь еще и велосипед «Merida», хоть и вроде бы из легких сплавов, но универсал, это значит, и колеса широкие, а сам в состоянии выдерживать прыжки с трамплина с седоком любого веса.

Мы крикнули, он развернулся и пошел в нашу сторону, держа обеими руками руль, худосочный, бледнокожий, в больших роговых очках.

Он уже на ходу снял одной рукой очки и, остановившись перед нами, начал протирать большим клетчатым платком.

Данил сказал лениво:

– Ты че не поправишь зрение? Сейчас не только в Федоровке делают, их полно! Сегодня сделают и тут же отправят домой с идеальными гляделками!

Зяма помотал головой, в глазах насмешка, сказал язвительно:

– А разве я в очках не умнее?

– Ну-у, – сказал Данил в сомнении.

– А еще, – объяснил Зяма наставительно, как кот ученый, – они дают необходимую паузу, когда нужно спешно собраться с мыслями и не лохануться с ответом. Вот так это снимаешь с умной морды и тщательно протираешь, а то, дескать, запылились. А за это время что-то да придумаешь, как вас наколоть, мы ж, жиды, хитрые, только об этом и думаем!..

– А что, – спросил Данил с сочувствием, – надо что-то придумывать?

– Батя насел, – объяснил Зяма, – чтобы я с таким сбродом не якшался. Вот и думаю…

– Сложная проблема, – посочувствовал я. – Тогда три сильнее, а то вон там еще пятнышко… Это как сигарета, да?.. Пока вытаскиваешь, разминаешь, суешь в пасть и неспешно прикуриваешь, дескать, занят, а сам пока спешно стараешься какую-то хрень сообразить.

– Так у вас же, жидов, – напомнил Данил, – уже есть сигарета. «А таки зачем вы это спрашиваете?»

– А с очками двойная страховка, – ответил Зяма победно. – Я осторожный и запасливый! С гоями иначе нельзя, вас много.

С Зямой хорошо, его не задевают наши шуточки про хитрых жидов, он ржет и в ответ рассказывает про тупых русских, мы тоже ржем, как кони, у нас полный интернационал, а был бы еще и негр, мы бы его звали негром и черножопым, а он нас – белыми и беложопыми, и все мы понимали бы, что это приколы, а на самом деле нет ни жидов, ни негров, ни русских, ни хохлов, а есть нация Интернета и социальных сетей, а все остальное – древняя история, которую нужно сбросить с парохода современности вместе с ее предрассудками, обычаями и устарелыми понятиями. Данил сбегал за своим великом, вместе подъехали к дому, где живет Люська. Она откликнулась на звонок домофона сразу, прощебетала, что сейчас спустится.

Она появилась в шортиках и спортивной маечке, кроссовки самые дешевые и уже стоптанные, велик тоже старенький, только сама Люська, как всегда, свеженькая и чистенькая, как круто сваренное яичко со снятой кожурой.

– У меня велик, – напомнила она сразу. – Привет, Данил… здравствуй, Зяма.

У ее велика в самом деле цепь чуть не задевает землю, как вымя у коровы-рекордистки, но у Данила в бардачке все необходимое. Мы с Зямой положили Люськин велосипед, и Данил, согнувшись в три погибели, начал выбивать лишнее звено и заново натягивать укороченную цепь.

Мимо народ идет осторожненько, с одной стороны: мы вроде бы почти тимуровцы, помогаем девушке, а она стоит рядом и даже пальчиком не шевелит, с другой – у нас хреновая репутация, с нами даже Зяме запрещают общаться, а уж приличной девушке…

Хотя у Люськи вообще нет ни отца, ни матери, живет у тети, да и та пьет, мужики у нее ночуют разные. Люська всего насмотрелась, но все равно не пьет и не колется, хотя, конечно, ее перетрахал весь микрорайон, в том числе и мужики в возрасте, что забегают разгрузиться к тете.

Данил с усилием натянул на зубцы большой шестеренки цепь, прокрутил, перещелкивая на остальные четыре, что поменьше, но для скоростей побольше.

– Все, – сказал он довольно, – теперь точно не спадет.

Люська взяла из наших рук руль, довольная, мимо прошли девчонки и видели, как аж трое парней корячатся с ее велосипедом, пусть теперь дохнут от зависти.

– Куда поедем?

– Через сквер, – ответил я, – а там посмотрим.

Сквер длинный, мы пронеслись через него по всей длине, сверкая спицами и пугая прохожих, там дальше чужие районы, нас не знают, еще квартал, а потом ухоженный парк, новый мэр старается как-то облагородить, потерпев неудачу во всех остальных начинаниях, где нужны ум и воля, а также деньги.

Через жилой квартал промчались хоть и лихо, но не на скорости, а так, чтобы никого не сшибить, а на подъезде к парку Люська осмелела, сперва задрала маечку, обнажив сиськи, а потом сняла ее и повесила на руль.